Усыпальница Голицыных – больничная церковь архангела Михаила. Храм трапезного типа. К нему примыкают жилые покои бывшей богадельни. Комплекс вытянут в одну линию с востока на запад и располагается вдоль южного прясла ограды обители. Отчего парадный их фасад с входными дверями северный. Причём, церковь с трапезной оказались на территории некрополя, а больница в хозяйственно-жилом секторе. Постройки оштукатурены и выкрашены в красный цвет с белыми деталями. Ядром компактно стоящих сооружений, выдержанных в традициях классицизма, оказался собственно храм. Он небольшой, центрический, четырёхстолпный с одной мощной апсидой с востока. Его кубический объём завершает приземистый широкий световой барабан с плоским куполом, который венчает позолоченный четырёхконечный крест на шаре. Главный вход отмечен четырёхколонным портиком сурового дорического ордера. Две пары каннелюрованных столбов поддерживают массивный фронтон, в тимпане которого в лучах всевидящее око господнее. Стены церкви рустованы, а между колоннами орнаментированы лепными воинскими атрибутами. В храм ведёт также второй вход с закрытой папертью через одностолпную трапезную. Фасад этой палаты практически лишён декора. Очень скромно украшена снаружи и больница. Импозантный облик всего мемориального объекта создан скупыми приёмами.
Необходимо отметить, что помещения трапезных данного комплекса и малого собора монастыря никогда не использовались как столовая. Это пристройки к церкви, чтобы в них вмещалось больше молящихся и имелись площади для погребений. Монастырскими больницами именовались не лечебные заведения в нынешнем понимании термина, а богадельни преимущественно для собственных неизлечимо больных, престарелых и увечных насельников.
Михайловскому храму предшествовала каменная церковь преподобного Евфимия Великого с жилыми больничными комнатами. Её возвели иждивением стольника Ивана Ивановича Дурново и его жены Пелагеи Алексеевны в 1714 г. (освятили 20 января 1715 г.). Это их вклад в монастырь. Сооружение и дары различных объектов, как форма взноса в обители за пострижения, погребения, поминовения, издревле практиковалось на Руси. Вот и чета Дурново финансировала строительство ради памяти своих родителей и сына майора Ефима Ивановича Дурново. Именем духовного патрона и небесного заступника которого нарекли новый храм. Таким способом супруги одновременно оплатили возможность захоронения своего дитя в обители. Русский офицер похоронен 3 февраля 1714 г. в южном приделе бывшего собора.[i] Примечательно, что в этом благодеянии в биографии Донского монастыря названная боголюбивая семья оказалась первой среди рядового дворянства.
Незаменимыми для работы оказались нетрадиционные источники – надгробия. Они сочетают в себе элементы характерные и письменным документам (эпитафии), и вещественным свидетельствам эпохи, а два из них – образцы высокого пластического искусства. Практически все надгробия находятся там, куда и предназначались первоначально. Мемориальные знаки, естественно, имеют свои особенности и методику извлечения из них информации. Здесь играют роль и степень сохранности, и возможность доступа к ним. А для надгробий под открытым небом ещё время года и суток, погодные факторы. Безусловно, подобные занятия крайне трудоёмкие и малопроизводительные. Отчего заниматься этим не ахти как много охотников среди дипломированных историков. Правда, при удаче все усилия приносят хороший урожай. Да и других путей нет у изучающих прошлое с опорой на некрополи и намеревающихся сохранить их или хотя бы отдельные фрагменты от полного исчезновения. Причём позаботиться о них необходимо без промедления. Ибо велика и реальна угроза безвозвратной потери кладбищ. Памятники умирают и стоя, и лёжа катастрофически быстрыми темпами. Их не щадят всё пожирающее время, природные явления, небрежение и алчность людей.
Основную массу сведений историку предоставляют тексты на памятниках. По моему убеждению эпитафии надёжный, содержательный документ об усопших. Они извещают о датах их жизни, местах рождения и кончины, генеалогических нитях и брачных узах, ступенях по иерархической лестнице на гражданской, придворной, армейской поприщах. Ведь данные для текстов исходили от ближайшей родни усопших. Надписи на надгробиях подчас позволяют устранить погрешности, которых в литературе с избытком. Увы, от ошибок не застрахованы любые источники. Неточности встречаются даже в эпитафиях. Однако игнорировать приводимые в них известия совершенно недопустимо. Но мне кажется, что этот носитель информации по сию пору надлежащим образом не признали историки. Немалый интерес по-моему они значат для литераторов, журналистов, филологов да и всех любителей старины. Надписи на памятниках в Михайловской церкви в основном сохранились прилично. Хотя некоторые имеют частичные утраты, другие закрыты различными предметами. Однако прочитать и переписать их крайне затруднительно, потому как двери храма по обыкновению на амбарном замке. А эпитафии в подцерковье практически никому не доступны. Попасть туда обыкновенному смертному крайне проблематично, из-за того что оба входа в неё теперь едва ли не наглухо замурованы. Батюшки же, начальствующие в монастыре, настороженно, недоброжелательно относятся к интересующимся погребениями в обители. Мне в бытность служителем ныне испустившего дух музея приходилось обследовать захоронения и переписать надписи с надгробий. По перечисленным обстоятельствам я посчитал своим долгом обнародовать тексты полностью, которые, естественно, мне удалось скопировать. Полагаю, читателям будет небезынтересно знакомство с надгробными надписями пусть даже и довольно пространными. К тому же порой язык эпитафий образный, красочный, нетрафаретный, без укоренившихся в последние десятилетия штампов. Следовательно, нам достался живой язык минувших времён. Подчас к составлению мемориальных текстов причастны поэтически одарённые натуры, а то и прославленные мэтры российской словесности.
Погребённых в трапезной и в крипте я поименовал отдельно. Перечень зафиксированных в мавзолее привожу в хронологическом порядке по годам кончины. В данном случае дата преставления отдельных лиц, их фамилии и места упокоения позволяют выдвинуть на мой взгляд веские предположения о ктиторах, финансировавших перестройку Евфимиевской церкви в 1792-1793 гг., и о виновниках кощунства над прежними захоронениями в этом храме. Здесь, пожалуй, можно сказать – памятники заговорили. Правда, дважды я вынужден был сделать исключения, когда надгробия увековечили сразу обоих супругов, хотя почивших в разное время. Иначе понадобилось бы искусственно расчленять на половины эпитафии на одном мемориальном знаке. Что было бы хуже, нежели поступиться принятой мною же схемой. На редкость продуктивными источниками стали справочные издания. Старейшее из тех, которыми я пользовался «Путеводитель к древностям и достопамятностям московским».2 Отрадно, что нужная мне четвёртая часть публикации, о Донском монастыре, вышла в свет в год кардинальной реконструкции Евфимиевской церкви. Первое и пока единственное достоверное свидетельство XVIII в. о захороненных в этом храме я обнаружил в нём. Хотя надгробные надписи не воспроизведены дословно, а только пересказаны, драматизировать по этому поводу не приходится. Дело в том, что ни одно из названных в «Путеводителе» погребений не уцелело. Необходимо отметить, что усопшие перечислены по датам кончины. Такой прием из справочника позаимствовал я.
Прекрасным, незаменимым подспорьем для меня стали жизнеописания персон, погребённых в усыпальнице Голицыных, изложенные в двух книгах. Их авторы были кровно заинтересованы в привлечении максимального количества источников во имя достоверности фактов. Несомненно, они могли пользоваться фамильными архивами князей. Поэтому приводимым ими данным нельзя не доверять. Первую работу по заданию богатого семейства подготовил Евгений Серчевский.3 Вероятно, она получилась не во всём приемлемой заказчикам. Да и время шло. Из-за чего за аналогичное дело принялся просвещенный отпрыск этого же клана. Результатом его изысканий явился любопытный фолиант.4 К сожалению, Н.Н. Голицын свой замысел не довёл до конца – обнародовал лишь первый том. Вызывает закономерное недоумение, что даже титулованный создатель своеобразной энциклопедии о своей родне знал не о всех погребённых в крипте Михайловской церкви. Он или его помощники, возможно, не спускались под пол храма. Впрочем, туда их могли просто не пустить. Хотя не исключено, что надмогильные металлические плиты тогда были чем-либо заставлены. Ведь в конце XIX в. в склепе устроили духовую печь для обогревания храма.5 От неё не осталось и следа после подключения музеефицированного здания к центральному отоплению. Я же восполняю пробел в списке похороненных в подземном этаже усыпальницы.
На момент первой серьёзной переделки Евфимиевской церкви в ней лежал прах шести человек. «Во оной погребены тела:
1725 года генваря 28, стольника Ивана Ивановича Дурнова, жены его Пелагеи Алексеевны. Жития ея 55 лет.
1737 года октября 13, Анны Даниловны, жены статского советника Богдана Васильевича Аладина.
1756, апреля 6, Татьяны Родионовны, супруги контр-адмирала Софрония Фёдоровича Хитрова.
1757, октября 26, статского советника Богдана Васильевича Аладина. Жития его 85 лет, 3 месяца.
1771, июня 8, Феодосии Ивановны, супруги капитана Михаила Киприяновича Сухотина».6 Среди захороненных там значились носители четырёх фамилий и всего один мужчина. Первой записана создательница храма, а пятой ещё одна представительница рода Дурново. Видимо, этот клан не одно десятилетие поддерживал контакты с Донским монастырём. Привлекают внимание значительные интервалы между сроками погребений. Возможно, это свидетельствует о гибели к тому времени части из них. Однако, сейчас можно только предполагать, что в церкви до начала девяностых годов XVIII в. были и другие могилы и когда же исчезли все вышеперечисленные захоронения. Мне лишь ведомо, что в переписях похороненных в обители XIX ст., с которыми я ознакомился, не оказалось ни одного из названных лиц. Очень вероятно, за возведение храма с больницей чета Дурново оговорила право самим, а, возможно, и другим родственникам быть приданными земле в устроенной ими церкви. Но прямых свидетельств о погребении И.И. Дурново в стенах Донского монастыря нет. Логично лишь думать, что со стольником именно так обстояло дело, а его могила, как и ряда иных вкладчиков, затерялась. О захоронении ктитора в построенном им храме сообщается в самой первой, насколько мне известно, брошюре, посвящённой обители. Хотя она и наиболее ранняя, вышла в середине XIX в., доверять её автору не приходится. Он не указывает источников и написал, что в Евфимиевской церкви И.И. Дурново «с супругою своею и сыном здесь и погребены».7 Но о пункте захоронения российского офицера мы уже знаем. Да и храм построен после его кончины. П.А. Дурново, по-видимому, пережила мужа. Известно, что 13 сентября 1719 г. в Донской монастырь она приезжала одна и заняла у него 48 кг зерна. Об этом в книге расхода хлеба обители читаем – вкладчице Пелагеи Алексеевне Дурной дано 3 четверика (1 четверик равнялся 16 кг – А.Н.) ржи. Этот текст в документе зачеркнут и добавлено – в расход не писать, так как «оная рожь привезена».8 Следовательно, жена стольника вскоре исправно рассчиталась с кредитором. Правда, в рукописи не сказано, что она вдова. Безусловно, богатые вкладчики должны были бывать в монастыре на богослужениях, на могилах близких. Но в документах обычно фиксировались посещения глав семейств-мужчин. Незначительное количество взятого взаймы хлеба, к тому же после снятия урожая, возможно, свидетельствует о материальных затруднениях П.А.Дурново. Хотя в совсем недалёком прошлом помещица была отнюдь не бедной. Любопытно, что монастырские власти давали в долг мизерную партию зерна человеку, пожертвовавшему обители целое состояние. Ну а произвольное, в данном случае довольно забавное, написание фамилии в документах той поры являлось обычной практикой.
О захоронении в Евфимиевской церкви до пристройки к ней трапезной ещё одного человека как будто свидетельствует мемориальный знак с эпитафией, имеющийся в усыпальнице Голицыных. «От сего места в трёх шагах погребены тела генерал-майора Андрея Егоровича Фаминцына, скончавшагося 1787 года марта 21 дня на 72м году; служа отечеству 52 года и супруги его Аграфены Алексеевны, урожденной Зыбиной, а по матери от фамилии князей Юсуповых, скончавшейся 1802 года августа 8 дня; живши 85 лет 2 месяца 11 дней от своего рождения». Эти слова начертаны ниже фамильного герба на высокой вертикальной пристенной беломраморной стеле с фигурным завершением, над которым плоская урна. Памятник хорошо сохранился – отсутствует лишь маленькая икона.
А.Е. Фаминцын (1715-1787) – участник войн – Семилетней 1756-1763 гг., первой русско-турецкой 1768-1774 гг.; имел ранения, отмечен наградами. Кадровый офицер был сыном генерал-майора и отцом генерал-поручика. К сожалению, относительно погребения в церкви супругов Фаминцыных у меня возникли вопросы, на которые я не нашёл ответов. Так не смог разобраться, когда и почему чета оказалась в Михайловском храме. Всё было бы просто, если бы прах ветерана армии покоился в Евфимиевской церкви с момента преставления в 1787 г., то есть до её переделки в 1792-1793 гг. и до выхода в свет путеводителя в 1793 г. Составитель этого справочника не мог бы не заметить недавнее захоронение такого человека. И он действительно зафиксировал могилу этого военачальника, но на монастырской территории в окрестности старого собора. Правда день его кончины указал 28 марта, а все остальные данные совпадают со сведениями в эпитафии.9 Поэтому сомневаться не приходится, что речь идёт об одном и том же лице. Следовательно, генерал-майора впоследствии перезахоронили в храм. Возможно, это совершилось после погребения в нём А.А. Фаминцыной (1717-1802). Потом по просьбе родных останки её мужа эксгумировали с кладбища и положили возле жены. Что делалось, хотя и редко. Может быть так пожелала сама вдова. К сожалению, добросовестные авторы «Московского некрополя» допустили ляпсус, не указав о её захоронении в обители вместе с мужем.10 Далее же дело окончательно запутывается из-за нескольких причин. Надгробие Фаминцыным укреплено на южной стене подкупольного объёма церкви. А похоронены они, как явствует из текста, неподалёку в полу. Но в трёх шагах от стелы стоит опорный четырёхгранный столб. Если же поблизости всё-таки поднять плиты пола, то попадешь в подвал. Однако, там нет могил этой пары и безымянных тоже. Все находящиеся в нём захоронения именные. Это косвенное, но весьма убедительное доказательство того, что склеп появился позже успения А.А. Фаминцыной в 1802 г., а прах четы куда-либо перенесли. Тогда выходит, что генерал-майора перемещали в обители дважды за короткий отрезок времени. Но когда, куда и почему перезахоранивали кости супругов и отчего там не поставили мемориальный знак? Открыто осквернить их останки вряд ли могли при устройстве крипты. Этого не допустили бы родственники – Фаминцыны, Зыбины, Юсуповы. И уж во всяком случае они воздержались бы захоранивать в Донском монастыре своих близких. Однако, в 1819 г. около апсиды Михайловского храма придали земле генерал-поручика С.А. Фаминцына, сына людей с прахом которых совершились таинственные для меня приключения. Ещё один отпрыск этой фамилии П.Е. Фаминцын в 1832 г. нашел упокоение на кладбище обители. К тому же в 1820 г. он обвенчался с
Н.Я. Голицыной. Ранее в 1781 г. в монастыре захоронили княгиню Е.Е. Шаховскую – родную сестру А.Е.Фаминцына.11 При любых раскладах предположений вырисовывается сюрреалистическая картина – памятник А.Е. и А.А. Фаминцыным в церкви стоит там куда первоначально и предназначался, а следов могил этих вельмож нет. И неизвестно где они обретаются.
Зато в трапезной, появившейся на месте больницы в результате реконструкции Евфимиевского храма, начали интенсивно хоронить. Более ранних погребений там не могло существовать уже потому, что в жилых комнатах не захоранивали. Техника погребений в ней была следующая: вскрывали настил пола из крупных белокаменных лещадей, рыли могилу и опускали в неё гроб. Затем операции повторяли в обратной последовательности. В блоках над погребениями вырубали углубления для напольных памятников. Судя по сохранившимся плитам открыл череду захоронений представитель семейства Голицыных.
«Здесь погребено тело, в бозе почившаго лейб-гвардии Измайловскаго полку капитан-порутчика князя Василия Михайловича Голицына. Верою христианина добраго, действием отца чадолюбиваго, который 66 лет 2 месяца и 12 дней обитая в мире сем, жил как истинный отец к радосьти семейства своего, к утешению сродников и к благоденствию бедных, наконец по воле всемогущаго господа в 1797 году марта 8 дня пополудни во 2 часу, к сожалению всех его сродников, друзей и знаемых совершил течение жизни сей; оставя по себе супругу и детей, проливающих слезы и вопиющих с сокрушением сердца при гробе сего истиннаго отца семейства их. Боже благий со духи праведных упокой душу раба своего.
Сей памятьник воздвигла должность и любовь княгини Марии Алексеевны супруги покойнаго и детей их князей Михаила, Димитрия, Николая, Бориса, княжен Евдокии по муже Аршеневской, Анны, Варвары, Натальи, Александры, Марии, Елены по муже Шереметевой, и Настасьи Голицыных в знак благодарности, почтения и вечной памяти».
Как явствует из текста надгробие В.М. Голицыну (1730-1797) установили жена, четыре сына и восемь дочерей. Правда, у супругов родилось одиннадцать девочек, но трое из них, очевидно, скончались раньше отца. Мать же пятнадцати детей преставилась 17 октября 1801 г. и похоронена на монастырском некрополе.12 Значит памятник капитан-поручику появился или по крайней мере был заказан в интервале между 8 марта 1797 г. и 17 октября 1801 г. Он представляет пристенную вертикальную беломраморную стелу с овальным завершением и обрамлением из серого мрамора. На ней аллегорическая барельефная композиция, олицетворяющая глубокую печаль по невосполнимой утрате. Слева изображена в полный рост скорбная женская фигура – плакальщица, опирающаяся левой рукой на урну, установленную на колонне. Справа внизу – плачущий ангел смерти, облокотившийся правой рукой на щит с фамильным гербом Голицыных, в его левой руке факел, опущенный пламенем вниз, правой ногой он наступил на череп – символы угасшей жизни. Ниже под карнизом на подставке процитированная эпитафия. Создатель монумента оставил на нём своё имя Е. де Педри. Захоронение В.М. Голицына самое старое из сохранившихся в мавзолее. Бесспорно, это относится к скульптурному надгробию. Всего два таких памятника имелось в усыпальнице Голицыных.
С данным изваянием произошло приключение характерное и для других аналогичных надгробий в античном духе. Служители православной церкви неблаговолили к подобным языческим образам и стремились различными способами избавляться от них. Памятника князю В.М. Голицыну в начале XX в. в Михайловской церкви не увидел С. Доброумов, как разумеется и другие бывавшие там посетители, хотя его описал И.Е. Забелин в труде вышедшем в 1893 г.13 Но впоследствии монастырские руководители распорядились произведение искусства, не отвечавшее их нравам, заколотить деревянной обшивкой от глаз людских. Лишь после Октябрьской революции творение одарённого иностранного мастера освободили из заточения на свет божий для всеобщего обозрения. Оно воскресло благодаря настойчивым усилиям Рудницкой, которая в 1918 г. её обнаружила. Чехол с надгробия удалось снять только в 1921 г. Из текста на монументе приятно узнать имена обильного количества потомков князя, который 29 июля 1754 г. женился на девятнадцатилетней М.А. Татищевой. По нашим меркам его супруга непременно числилась бы матерью героиней. Возможно, и главу семейства нарекли бы героем. Потому что они оба сберегали генофонд нации. Детей в семьях раньше появлялось столько сколько посылал господь. У одних рождалось по одному (или ни одного), у других по двадцати одному ребёнку. Определяющую роль здесь играли репродуктивные возможности материнского организма, физическое состояние и прилежание мужа при исполнении второй по значимости супружеской заповеди. Но как правило обе стороны выкладывались по максимуму. Усилия их в фертильный период не пропадали даром. Чаще всего семьи были полнолюдными. При этом нередко дяди и тёти оказывались моложе племянников и племянниц. Из-за чего в них почти не замечалась огромная детская и подростковая смертность. Чтобы легче переносить потери наследников, им подчас давали одинаковые имена. Причём наполнение семейной корзины не зависело ни от социального статуса, ни от материального достатка. Все они пребывали в равном положении отчасти благодаря влиянию церкви на общество. Простаивать подругам от деторождений подолгу не приходилось оттого, что их тела были доступны двадцать пять часов в сутки для всех вариантов секса, включая и наиболее экзотические. Тогда вполне обоснованно полагали, что, чем иметь двоюродную супругу, целесообразней сполна использовать официальную. Да и все помнили восточное изречение: «Без употребления и золото тускнеет». Ежели глава семейства где-то работал, то ему не хватало даже сил дружить с дублёршей. Раньше мужья знали и выполняли своё основное предназначение – материально обеспечивать легитимную спутницу жизни. Недобор же от первых двух главных функций своей половины жёны неизбежно компенсировали грехопадением в форме адюльтера.
«На сем месте погребено тело его сиятельства господина генерала от инфантерии и разных ординов ковалера князя Ивана Фёдоровича Голицына, скончавшагося в 1797 году декабря 6 на памяти иже во святых отца нашего Николая архиепископа Мирликииских чудотворца пополудни в 1 часу. Жития его было 66 лет 11 месяцов 2 дни; родился 1731 года января 4, тезоимениство того же месяца 7 числа». Настоящий текст содержится на напольной бронзовой доске. С восточной её стороны помещён герб Голицыных. Надпись требует некоторого пояснения и дополнения, так как судьба этого представителя столбового дворянства не совсем ординарная. И.Ф. Голицын состоял генерал-адъютантом двух монархов Петра III и Павла I. Он являлся кавалером орденов Анны I степени и Александра Невского. Первым его удостоил Пётр III в 1761 г., а вторым Павел I в 1796 г., который тогда же и пожаловал ему только что введённый высший воинский чин в пехоте, причём, минуя предшествующий генеральский ранг. Такие метаморфозы объясняются тем, что весь тридцатичетырёхлетний срок царствования Екатерины II И.Ф. Голицын пребывал в опале. Отставному в ту пору генерал-майору дозволили лишь возглавить уездное дворянство в Орловской губернии, где находились его имения. Перипетии судьбы сиятельного вельможи объясняются просто. Князь берёг офицерскую честь, не умел или не хотел молниеносно перестраиваться из конъюнктурных побуждений. Он не относился к основной массе вечно холуйствующих россиян, готовых молиться любому богу, прислуживать и угождать всем правителям лишь бы на них сыпались вожделённые должности и награды. Примеров политикочиновничьей мимикрии несть числа, особенно в наши дни трагических перемен. Причина своеобразия национального характера соотечественников кроется в наследственном стремлении восточных славян и смежных народов всегда быть господами рабов или рабами господ. И.Ф. Голицын потомства не оставил. Оба его брака оказались бесплодными. Первый раз он женился 28 июля 1751 г. на семнадцатилетней А.А. Сабуровой, которая преставилась уже через три года. После скоротечного брака последовала пауза в тридцать три года. Повторно, уже перейдя в старшую возрастную категорию, в 1787 г. князь решился на семейный союз с Н.И. Вихляевой.14
«Под цкою [доскою – А.Н.] сей 1798 году октября 19 дня погребено тело в бозе усопшой девицы княжны Авдотьи Михайловны дочери покойнаго действителнаго камергера и ковалера князя Михаила Васильевича и княгини Авдотьи Михайловны Голицыных. Родилась 3го мая 1736го. Преставилась 17го октября 1798го. Жития её было 62 года 5 месяцов и 14 дней. Боже успокой дух её в молениях праведных твоих». Эпитафия отлита на чугунной доске, лежащей на полу. Примечательно, что покойница, как и мать, скончавшаяся в 1768 г., названа здесь бытовым именем, хотя на памятнике родительницы в Богоявленском монастыре было её каноническое имя Евдокия.15 Похоронена А.М. Голицына рядом с родным братом В.М. Голицыным. Планидой ей было суждено остаться незамужней, как и многим дочерям из именитых семей. Причина такого довольно массового явления в большинстве случаев единственная – аристократкам не хватало женихов голубых кровей, а вступать в брак с кем-либо из захудалых дворян и тем более из низших сословий считалось зазорным.
«Под сим знаком погребено тело бригадира князя Владимира Борисовича Голицына, скончавшагося в 1798 году декабря 25годня в 3мчасу утра в день Рождества Христова; родился июня 10годня 1731гогода. Жития его было 67 лет 6 месяцов и 15 дней, память его тезоименитства июля 15годня. Сей знак поставила вечно оплакивающая со всем семейством его супруга княгиня Наталия Петровна Голицына, урожденная графиня Чернышёва». Слова эти нанесены на напольную бронзовую плиту с гербом Голицыных. Доска лежит у восточной стороны опорного столба. Уже в зрелом возрасте князь 30 октября 1766 г. женился на тогда тоже не юной фрейлине (придворное звание представительниц аристократических семей, которые составляли свиту императриц и великих княжён – А.Н.), прослывшей впоследствии «пиковой дамой». У этой пары народилось пятеро детей – две дочери и три сына. Один из них почил ребёнком, а Борис Владимирович и Дмитрий Владимирович Голицыны обессмертили мать, отца, себя и Родину, стали героями Отечественной войны 1812 г. и заслуженно носили генеральские эполеты. Обе дочери также успешно преодолели предначертанный им жизненный путь. Родители дали девочкам за границей блестящее воспитание и образование. Изысканные манеры, ум, кипучую энергию да и долголетие Екатерина и Софья унаследовали от матери. Каждая из них соединила свою судьбу с представителем первостатейной российской аристократии. Их браки оказались счастливыми. Они стали хранительницами семейных очагов. Чета Голицыных по праву могла гордиться своими зятьями в такой же степени, как и собственными детьми. Старшая дочь Екатерина Владимировна была женой генерала от кавалерии Степана Степановича Апраксина. Единственный сын генерал-фельдмаршала С.Ф. Апраксина пошёл по стопам отца. Боевой офицер служил под началом А.В. Суворова и полководцы симпатизировали друг другу. Московский дворец рафинированного гурмана изумлял всех хлебосольством, радушием, знаменитым частным театром. Софья Владимировна заключила брак с Павлом Александровичем Строгановым. Граф, генерал-адъютант, генерал-лейтенант, сенатор в юности воспринял наиболее передовые идеи Западной Европы XVIII в. и слыл чуть ли не якобинцем. Свои прогрессивные убеждения он попытался реализовать (к сожалению, безуспешно) в России в начальный этап царствования Александра I. После безвременной кончины мужа Софья Владимировна быстро навела образцовый порядок в громадном, но дотоле расстроенном хозяйстве супруга. Им она успешно управляла до конца своих дней. Результат сказался в приумножении доходов с владений. Сам же Владимир Борисович Голицын дослужился только до офицерского чина бригадира, занимавшего в воинской иерархии российской армии XVIII ст. промежуточное звено между полковником и генерал-майором. На гражданском поприще он являлся дипломатом невысокого ранга, представлял интересы страны в ряде европейских государств. По всей видимости, этот барин был субъектом заурядным. Князь не замечен в участии в каких-либо громких событиях, не получил высоких должностей и наград. Вершительницей судеб семейства, несомненно, была его жена, а он оказался в её тени. Это чувствуется даже в приведённой эпитафии. Отнюдь неслучайно на памятнике мужу она не преминула упомянуть и свою девичью фамилию, что встречается изредка. И в изданиях ничего путного о нём сказать не могли. Оттого в разделах о Владимире Борисовиче более пространно писали о Наталии Петровне.16 В.Б. Голицын, надо полагать, последним захоронен в трапезной ещё Евфимиевской церкви.
Елена Алексеевна Долгорукова (9 мая 1715 – 27 января 1799) – жена генерал-майора князя Юрия Юрьевича Долгорукова, дочь князя Алексея Григорьевича Долгорукова. Я решительно ничем не могу подтвердить сообщение П.В. Долгорукова, на которое ссылаются авторы «Московского некрополя», о захоронении столбовой дворянки в Евфимиевской церкви.17 Правда, Голицыны и Долгоруковы давно состояли в родстве, но, по моему убеждению, почтенный биограф своей фамилии допустил здесь ошибку. Крайне сомнительно, что надгробие и могила такой важной особы, у которой имелось много близких, вскоре же были ликвидированы. Во всяком случае никаких их следов не осталось. Хотя в монастыре могло произойти и самое непредсказуемое.
Автор: Налетов Анатолий Григорьевич Раздел: История России Дата публикации: 11.01.2017 12:01:42
Впервые эту историю я услышал в нашем школьном этнографическом музее. Она меня очень взволновала. Я рассказал ее дома в своей семье. А от мамы я узнал, что в годы депортации мой народ, крымские татары, потеряли почти всю свою историческое наследие. В мае 1944 года людям, которых под дулом винтовок выводили на железнодорожные станции, позволяли взять с собой только еду и кое-что из вещей. Моя мама мне рассказала, что моя бабушка из всех вещей взяла лишь кусочек хлеба и Коран. В первые годы депортации народ потерял почти половину своего населения. Умирали в первую очередь старики, которые оставались еще носителями культуры..
Российские города в конце ХIX начале ХX столетия становились социокультурным центром, ярко проявлявшим традиции и одновременно открытым к освоению и интерпретации новаций, что в значительно изменило жизнь провинции. В городской повседневности нашли отражение особенности проводимых в государстве реформ. Рассмотрение общероссийских процессов сквозь призму повседневной жизни конкретного региона позволяет показать разнообразие общеисторического процесса, обогатить историческую науку новыми конкретными фактами и событиями. .
На современной России всё более часто сказывается отсутствие какой-либо чётко выработанной идеологии и инструментария, о чём свидетельствуют попытки властей эту идеологию и инструментарий найти. Яркий тому пример составление единого учебника по истории России, который бы формировал единую гражданскую идентичность в стране, а также переход школ на стандарты второго поколения (ФГОС-II), в которых главным результатом образования является сформированная личность, патриот и гражданин, способный к самоидентификации..
Фронтовые письма как отражение эпохи (по материалам школьного музея «Прикосновение к судьбе»)
Анализ фронтовых писем солдат Великой Отечественной войны является составной частью изучения истории войны. Выбор темы исследования обусловлен необходимостью изучения обширного и малоизученного комплекса неопубликованных эпистолярных источников — фронтовых писем, хранящихся в школьном музее гимназии №139 “Прикосновение к судьбе”. Это позволит существенно расширить источниковое поле исследований истории Великой Отечественной войны, детализировать целостную картину войны конкретно-историческим материалом. Этим обуславливается актуальность данной работы..
Становление Русского государства по археологическим данным
Возникновение государства — это закономерный процесс. Для того, чтобы возникло государство, нужна не чья — то воля, а нужно чтобы сложились определённые условия. Поэтому возникновения государства на Руси, норманскую теорию необходимо рассматривать именно с этой стороны..
Отечественной войны 1812 года в творчестве И.А.Крылова
Кому из нас не знакомы басни дедушки Крылова? Ещё до школы мы слушали поучительные истории о лентяйке Стрекозе и Муравье, о Слоне и Моське, о Мартышке и очках, о Коте и Поваре, о Лебеде, Щуке и Раке. Слушали и учились жить. Однако, повзрослев и познакомившись более подробно с творчеством И.А.Крылова, я открыл в нём - историка. Да, именно, историка, потому что в произведениях великого баснописца нашли своё отражение события Отечественной войны 1812 года, двухсотлетие которой мы отмечаем в этом году..
Рассматривается национальный вопрос и национальная политика в контексте революционных событий 1917 г. В начале XX века национальный вопрос являлся острой проблемой Российской империи. Революционные события 1917 г. способствовали усилению национальных движений и появлению надежды на скорое разрешение национального вопроса. Однако нерешительная политика временного правительства не смогла успокоить национальные движения. При этом тактика большевиков оказалась более успешной..
